До курьеза странная пестрота населения этой «лоскутной монархии», как ее называли, чисто механическое, только насилием и дипломатическими ухищрениями созданное и насилием поддерживаемое соединение отдельных частей, поражало с давних пор самых разнообразных наблюдателей. Это не государство, а бред больного горячкой, — в подобных выражениях отзывались о монархии Габсбургов, например, Герцен, Бакунин, Маццини и их друзья.
Когда Австро-Венгрия потерпела в 1918 году поражение, она мгновенно, без малейших задержек, распалась на свои составные части. Город Вена и области, населенные преимущественно австрийцами, остались за небольшой частью былой империи и сохранили название Австрии.
Австрийцы очень мало похожи даже на немцев Баварии, Вюртенберга, Бадена и уж совсем не похожи на пруссаков. От северных «имперских» немцев их резко отделяют и всегда отделяли и отдаляли живость темперамента, общительный нрав, известное добродушие, некоторое жизнерадостное восприятие и понимание жизни, отсутствие наглого национального чванства.
Политически — они в подавляющем большинстве всегда, буквально на протяжении всей своей истории, не терпели пруссаков и пруссачества и всегда оказывались бессильными в борьбе против Давления с севера. Пытавшийся сопротивляться Бисмарку император Франц-Иосиф смирился после поражения 1866 года и не постыдился назвать себя спустя уже несколько лет после поражения «немецким часовым у палатки Гогенцоллернов». Всякая попытка со стороны австрийского правительства уступок в пользу чехов, поляков, сербов, украинцев, входивших в состав империи, встречала резкую, доходившую до прямых угроз критику со стороны Германии.
Положение, создавшееся для Австрии « результате мирного договора в Сен-Жермене, удовлетворило далеко не по всем пунктам и далеко не все классы австрийского населения. Но в одном отношении, по единодушным отзывам и местной прессы и иностранных корреспондентов, этот трактат показался австрийцам вполне удовлетворительным: он, казалось, гарантировал их безопасность от захватнических покушений со стороны Берлина.
«Гарантировал»! Достаточно было, чтобы кровавые лапы Гитлера и его разбойничьей банды протянулись к Вене, и тотчас же оказалось, что «имперские» грабители из Берлина здесь тоже не встретят ни малейшего отпора со стороны тогдашних правительств великих западноевропейских держав. Австрию выдали с головой фашистскому зверью. Гитлер совершенно открыто убил через посланных им бандитов австрийского канцлера Дольфуса, пробовавшего сопротивляться, покончил таким же способом и с другими неприятными ему людьми в Вене — и захватил без боя Вену, а с ней всю Австрию. Его «пятая колонна», уже тогда активно работавшая и во Франции и в Англии, развила кипучую пропаганду. Она внушала обывательским простачкам, ровно ничего не понимающим в политике вообще, а в австрийских делах особенно, будто Гитлер своим наглым захватом, своим издевательским попиранием Версальского и Сен-Жерменского трактатов в сущности только выполняет стародавнее пылкое желание австрийцев соединиться с немцами прусскими, саксонскими и прочими северными «братьями». «Если мы — братья, то Берлин — это Каин», — сказал тогда же австрийский публицист Янсен.
Нахальную, циничную ложь о мнимом желании Австрии слиться с германским рейхом тогдашние правительства западноевропейских держав поспешили признать за святую истину и мигом успокоились, а Гитлер и его шайка даже и не начинали беспокоиться. Они были наперед уверены, что всё обойдется благополучно.
В период с 1938 года вплоть до того момента, когда маршалы Толбухин и Малиновский показались около Вены, австрийская столица подвергалась систематическому и беспощадному грабежу. Да и много ли было в Европе городов, которые могли бы дать грабителям большую поживу, чем этот громадный, красивый город, этот богатый былой центр древнего государства?
Кого только не видела в своих стенах старая Вена, начиная с древнего римского императора, знаменитого философа-стоика Марка Аврелия и императора «Священной Римской империи» Карла V, во владениях которого, как он хвалился, «никогда не заходило солнце», потому что он владел одновременно и Австрией, и Испанией, и частью Италии, и Мексикой, и Нидерландами, и Филиппинами? Видела Вена и замечательного дипломата XVIII века канцлера князя Кауница, о котором спустя столетие с беспокойством вспоминал Бисмарк, потому что именно Кауницу удалось привлечь Елизавету Петровну к союзу против Пруссии и этим довести пруссаков до края гибели. Видела Вена и императора Иосифа II, верного и долговременного союзника России в екатерининские времена. В течение наполеоновской эпопеи дважды — в 1805 и 1809 годах — в Вену въезжал триумфатором грозный французский завоеватель во главе своей старой гвардии. А в 1814–15 годах в Вене заседал конгресс европейских монархов, деливших наполеоновское наследство. Пережила Вена и времена вождя всеевропейской реакции канцлера Меттерниха, который из своего венского дворца долго плел искусную дипломатическую паутину, видела Вена и бегство Меттерниха в бурные революционные мартовские дни 1848 года... Много пережила столица на Дунае.
Но никогда до гитлеровского ига австрийский народ, так хорошо и полно представленный населением Вены, даже в самые трудные времена не утрачивал своей государственной самостоятельности. Нужно было придти гитлеровщине, чтобы это ничем не вызванное, разбойничье насилие над австрийцами стало возможно, нужно было явиться фашистской «торжествующей свинье» (по бессмертному выражению нашего Салтыкова-Щедрина), чтобы это посягательство совершилось безнаказанно.
Впрочем, и торжество, и безнаказанность оказались кратковременными. Красная Армия принесла теперь Вене освобождение. Она пришла гнать и бить подлых гитлеровских бандитов, вторгшихся в 1938 году в Австрию, а вовсе не тех, кто в значительной части является с тех пор их бессильной и запуганной жертвой.
Австрийское население освобожденных Красной Армией районов это уже поняло.