Позор Мюнхена вошел в сознание народов, как синоним политического банкротства. Даладье был тем, кто дал предметный урок полного банкротства на собственном примере. Политика умиротворения агрессора стоила человечеству потоков крови, Первая вена была взрезана в Мюнхене. Кто может забыть это? Напрасно Даладье грозит: «Я открою только одно досье, если это будет необходимо»... Цирковой трюк! Досье находятся в руках не одного Даладье и меньше всего у Даладье. Прибегать к ним нет никакой надобности: в истории мюнхенского предательства давно уже нет никакой тайны. Все же Даладье подсунул газете «Депеш де Пари» несколько документов, специально подобранных с целью оправдать мюнхенскую политику. Газета. публикуя их, обещала продолжить печатание «документов», но так и не продолжила — типичный прием бульварного газетного шантажа. Что же дали эти документы нового, такого, что бы не было известно ранее? Ничего. Обрисовали ли они роль Даладье в новом свете? Нет.
Вынырнув из небытия, Даладье развивает сейчас горячечную активность. Она носит странный характер: Даладье предлагает Франции и Европе вернуться на мюнхенский путь. Теперь, — когда Франция, преданная Даладье, спасена, когда немцы, «умиротворенные» Даладье, разбиты, когда народы, которые Даладье вовлек в войну, строят свой обретенный мир. Что же такое таится за шумной деятельностью обанкротившегося политика: личное оправдание или приглашение вступить на путь новых войн?
Основной тезис нынешних выступлений Даладье таков: война и поражение Франции не являются результатом Мюнхена; Мюнхен не был капитуляцией; Франция, в лице Даладье, сделала все, чтобы противодействовать войне, но ее не поддержали; создание европейской системы отпора Гитлеру сорвал... Советский Союз. По-видимому, Даладье рассчитывает на то, что у людей коротка память. Но как раз в эти дни, когда исполняется шестая годовщина гитлеровского похода на Европу, люди очень отчетливо вспоминают, что предшествовало 1 сентября 1939 года и какую роль играл тогда Даладье. На протяжении пяти лет, предшествовавших войне, Эдуард Даладье представлял основную фигуру французской политики либо как г лам правительства, либо как военный министр, либо совмещая и то, и другое. Он ответствен за политику Франции в те годы, когда была задушена Испания, убита Чехословакия, сокрушена Польша. Он был военным министром Франции, когда роковой прорыв у Седана отдал Францию в руки гитлеровской армии.
Теперь он ищет виновников несчастья Франции на стороне. Тогда, в годы своего министерского взлета, Даладье готовил это несчастье, предавая Чехословакию, Испанию, Польшу, подкидывая в пасть гитлеровского чудовища одну жертву за другой. Даладье это называет «выковыванием цепи коллективной безопасности». Чудовищная наглость! Как раз главной особенностью политики Даладье, — и этого теперь не переспоришь, — был отказ от принципа коллективной безопасности, от политики коллективного отпора агрессорам, переход на позиции «невмешательства», на позиции умиротворения. Любой читатель газеты знает, что именно эта политика Даладье и его партнеров означала попустительство агрессии и привела к развязыванию войны и превращению ее в мировую войну. Мюнхен был вершиной предательской политики капитуляции перед Гитлером. Мюнхен был высшим политическим «достижением» Даладье. Жертвами этого предательства стали народы Европы.
Жертвой этой политики стала Франция: второй Седан был заключен уже в мюнхенской подписи Даладье. И когда сейчас Даладье пытается снять с себя клеймо мюнхенского предательства, которое не отмоешь ни в каких водах, ему отвечают:
— Молчите, г-н Даладье!
Странный способ самооправдания избран обанкротившимся политиком. Он утверждает, что Мюнхен не был капитуляцией, а единственным средством предотвратить войну, потому, что «Франция осталась изолированной». Он мечет громы по адресу Англии, Польши, Румынии... Но почему же Франция оказалась в таком положении изоляции?
Не потому ли, что ее привели к этому усилия таких господ, как Даладье, предававший своих действительных и возможных союзников по очереди? О да, г-н Даладье, прежде чем предать, лобызал жертву. Но то был поцелуй Иуды.
Если Даладье хочет представить Мюнхен вынужденным шагом, то ему следовало бы уничтожить собственные статьи и речи с самого начала его карьеры. Он не может этого сделать. Даладье не случайно, не в минуту отчаяния и не от избытка дальновидности пришел к Гитлеру на поклон в Мюнхен. За десять лет до Мюнхена Даладье, выступая в Страсбурге, провозгласил в нашумевшей речи: «Необходимо соглашение с Германией». Для того, чтобы его не поняли превратно, Даладье в своей газете «Репюблик» разъяснил: «Необходимо соглашение не с веймарской Германией, а с национально-мыслящей». Через четыре года Гитлер захватил власть в Германии, и Даладье нашел ту «национально-мыслящую Германию», к соглашению с которой стремился.
Когда мюнхенский сговор состоялся, Даладье на съезде радикалов в Марселе говорил: «Слушая в Мюнхене, как бьется сердце немецкого народа...» Попробовал бы сейчас Даладье рассказать, как билось сердце немецкого народа в Мюнхене!..
Тогда это навело его на мысль, что он соединил Францию и Германию в «честном сотрудничестве». Сотрудничество? Да. Честное?
— Молчите, г-н Даладье!
Целью всех запоздалых оправданий Даладье является одно: убедить французов в том, что не он, а Советский Союз «сорвал коллективную безопасность». Он рассказывает детские сказки о своих «неистощимых попытках» добиться соглашения и даже союза с СССР. Он забывает при этом упомянуть, что именно он, Даладье, в своем горячем желании добиться дружбы с Советским Союзом сформировал армию ген. Вейгана на Ближнем Востоке для удара по СССР с юга и готовил экспедиционный легион для помощи финнам в войне с СССР. Теперь он цитирует ветхие дипломатические демарши и поздравляет Францию с заключением франко-советского договора.
Уж лучше молчал бы г-н Даладье!
Пертннакс в своей книге «Могильщики Франции» пишет о Даладье: «Беда заключалась в том, что Даладье, несмотря на все старания сдержать его, прямо толкал Францию и Англию на конфликт с Россией... Он вел дело так, будто Россия, а не Германия представляла опасность для Франции». Удивительно ли, что теперь, когда Германия — вопреки всей деятельности Даладье — разбита и побеждена, он нашел время подходящим для продолжения своей враждебной Советскому Союзу линии!
Другой видный публицист — Андре Симон, давно характеризовал Даладье так: «Он был одним из величайших лицемеров, подвизавшихся на арене французской политики.
Именно лицемерие помогло ему сделать карьеру. Его излюбленным приемом было валить с больной головы на здоровую»...
Заметьте: «был, было» — французы писали о Даладье, как о политическом покойнике.
И вдруг оказывается: не было, а есть!
Выходец из политической могилы, Даладье поднимает голову. Снова то же лицемерие, снова те же старые приемы... Снова борьба за власть, за руководство в радикальной партии, за голоса избирателей, за кресло в министерстве. Призрак Мюнхена вновь встает над Францией. Виновник ее позора призывает следовать за ним, в антисоветский поход. Зловещий комедиант сражается , с историей. Он произносит речи, кривляется, бьет себя в грудь. Французы ему кричат:
— Молчите, г-н Даладье!
Но Даладье никогда не слышал, как бьется сердце французского народа.