Отважный летчик вернулся на аэродром и запросто доложил:

– Сбитый самолет лежит у реки Л.

Это была крупная добыча. Командовал самолетом полковник германской авиации. В состав экипажа входили один подполковник и два офицера рангами пониже. Гибель самолета полковника вызвала переполох среди остальных германских летчиков. Побросав поспешно бомбы, они бросились наутек.

Днем 25 июля капитан Титенков сбил еще один вражеский бомбардировщик. И снова в обломках кабины летчика был обнаружен труп офицера в форме полковника.

– Везет Титенкову на фашистских полковников, – шутили летчики.

Когда второй фашистский стервятник среди бела дня появился у воздушных дорог Москвы, капитан Титенков и его эскадрилья дежурили на аэродроме. Мгновенно советские истребители взмыли вверх навстречу врагу. Фашистский бандит тотчас же сбросил бомбы и повернул вспять, и скрылся в облаках, взяв курс на запад. Титенков решил во что бы то ни стало уничтожить врага. Нырнув в облака, он помчался за бомбардировщиком. Как только тот вынырнул из-за облака, Титенков настиг его и пошел в смелую атаку, отважный советский сокол вышел победителем из воздушной схватки: фашистский стервятник, об'ятый пламенем, камнем рухнул на землю.

В этот день после неудачного налета германские самолеты несколько раз пытались воровски подкрасться к Москве, но это им не удавалось. Едва был замечен первый бомбардировщик, навстречу ему ринулся старший лейтенант Кузьмин, он быстро приблизился к врагу, осыпал его градом пуль и стал прижимать к земле. Германская машина пыталась улизнуть в oблако, но Кузьмин своевременно пустил ей порцию свинца в хвост, и бомбардировщик пошел на снижение.

С земли отчетливо было видно, как Кузьмин настойчиво преследовал врага. Он не давал ему покоя, заставлял его итти все ниже и ниже. Пулеметные очереди то и дело звучали в высоте. Германский бомбардировщик был уже в 100 метрах от земли но Кузьмин наседал до тех пор, пока фашистская машина не плюхнулась на-земь. Одновременно на этом участке обороны столицы были сбиты три германских самолета.

...Из двух машин были вынуты об'емистые, туго набитые портфели, содержавшие вещи экипажей. Вот большая географическая карта. На ней красной линией помечен путь сбитого фашистского бомбардировщика.

– Как петлял, мерзавец, пробираясь к Москве, – говорят наши летчики, рассматривая зигзагообразный путь фашистского стервятника.

Затем из портфелей извлекают оружие. Много револьверов разных систем и как символ фашистских головорезов – большой складной нож, каким обычно пользуются мясники.

Рядом с орудиями смерти – маленькая кукла-пудель, очевидно, талисман, не оправдавший надежд его обладателя. Здесь же лежит наспех брошенный германский орден с изображением орла, золотые кольца и всякое другое награбленное добро.

Вот документы обладателей портфелей. Один из них принадлежит Бруно Сиверцу – ефрейтору германской авиации, 18 лет. На другом удостоверении, принадлежащем ефрейтору Людвигу Вернеру, помечен 1923 год рождения. Из письма, найденного здесь же, видно, что один из убитых членов экипажа всего лишь 8 дней назад закончил летную школу.

Письмо это ярко характеризует обстановку в Германии. Оказывается, нелегко было германскому летчику попасть в поезд вследствие разрухи на железнодорожном транспорте. «Как я узнала из твоего письма, вы не смогли сесть на поезд и должны были оба ждать, – пишет летчику некая Лотти. – Правда, это не слишком приятно сейчас, при постоянной бомбардировке, сидеть на вокзалах». Далее Лотти сообщает о большой своей радости: она, наконец, достала две пачки папирос. После долгого перерыва она с наслаждением выкурила папиросу. Это – подарок от полковника Миллера, вернувшегося из Греции: «Ты ведь знаешь, как у нас тяжело с табаком».

Тяжело в Германии не только с табаком. В бортжурнале мы нашли аккуратно сложенную синюю бумажку. Это оказалась хлебная карточка. На каждом талончике написано: «Brot 10 R» (10 граммов хлеба). Таких талончиков осталось четыре. Хочешь с'едай всю порцию хлеба сразу, хочешь – по 10 граммов.

...Прошедшие сутки принесли еще одно поражение фашистской авиации на воздушных подступах к столице.