«Чистый ариец» Вюст старательно записывал родословную своих прабабушек, прапрадедов. Но у немецкого вахмистра, видимо, нехватало времени заполнить все 150 разделов анкеты паспорта. Свою родословную Вюст смог довести только до 1839 года. В том году появилась на свет прабабушка вахмистра Маргарита Гейб. Страницы родословных остальных прапрадедов (УР УР ургрос эльтерн) остались чисты.
Паспорт о чистоте крови не понадобился Вюсту в Советском Союзе. Сам он едва не отправился к своим прапрадедам под ливнем огня советских бойцов.
Вместе с паспортом «арийца» Вюста обнаружились и другие любопытные документы. Вот письмо к нему. Оно содержит жалобы на то, что на родине Вюста надвигается голодная зима... «Нет сена, а солдаты, расквартированные в местечке, перевернули и об'ели всю деревню». Видимо, не сладко живется в Германии даже представителям самой чистой арийской расы!
Одновременно в наши руки попало еще одно письмо. Прожженный фашист Рихард Клиягер хвастливо написал супруге о своих делах на захваченной территории. «Остановились у брошенного домика, поймали свинью, будем варить в котле с кофе. Сегодня с'ел четверть свиной головы». А в конце письма гнусная приписка: «Евреев с длинными бородами сгоняем в одно место». Фашистская саранча подавилась свиной головой. Обжора-погромщик был уничтожен в бою.
С каждым днем растет груда захваченных писем, документов, приказов, донесений германских солдат, офицеров.
В письмах, датированных первыми днями войны, особенно много хвастовства. Унтер-офицер Христиан Гельцер, например, пишет своим сородичам: «Когда вы получите это письмо, я буду уже в Москве». Папа Гельцер не получил этого письма. Фашистский унтер вместо Москвы попал в могилу. Но теперь все чаще в солдатских письмах появляются мрачные, пессимистические нотки. Недавно наши части лихим ударом вместе со штабом захватили немецкую полевую почту. Почтовые чиновники не успели даже проштемпелевать конверты. В этих письмах часто встречаются такие фразы: «Мы не ожидали такого сопротивлении», «война затягивается», «я сильно устал», хочется к вам домой, но если и буду жив, не знаю, когда вернусь».
Иные письма пишут попавшие в плен. Военнопленный мотоциклист Отто Планке. Сын машиниста в прошлом, caм рабочий, попросил разрешения написать родным, невесте. Он пишет: «Дорогие родители, вы давно, наверное, ждете от меня известий. Не беспокойтесь обо мне. 7 июля я попал в плен. Здесь мне хорошо, обращение, питание хорошее». Отто Бланке попросил разрешения выступить по радио с обращением к немецким солдатам. Ему разрешили. Он сказал: «Дорогие друзья, 7 июля я попал в плен. Представление, которое я имел о плене, оказалось ложным. Я был готов ко всему и уже прощался с жизнью, но был приятно поражен. Обращение со мной очень хорошее. Здесь я всем обеспечен. Вас приветствует ваш товарищ старший ефрейтор Отто Бланке».
Летчик-наблюдатель лейтенант Габлер также попал в плен. В письме к родителям он сообщил, что с ним обращаются хорошо.
Лейтенанту Габлеру последние дни принесли много неожиданностей. Едва лишь командир корабля старший лейтенант Цейтлер, наблюдатель Габлер и унтер-офицер Кунерт приземлились на какой-то поляне, как со всех сторон их окружили колхозники с вилами, топорами, граблями. Вооруженные до зубов германские летчики сдались без сопротивления.
– Я никогда не думал, – говорит Кунерт, – что нас, немецких офицеров, заберут в плен женщины-крестьянки. Я много воевал, но нигде не встречал такого дружного сопротивления населения, действующего вместе с армией. С начала войны в нашей эскадрилье из девяти самолетов осталось четыре.