18.6.41. Наши офицеры говорят о войне с Россией.
19.6.41. Вблизи находятся «войска с дымопускательными приборами». Несмотря на название, мы подозреваем, что это на самом деле химические войска. После обеда химические занятия, затем баня.
21.6.41. Командир заявил, что мы находимся на пороге войны с Россией.
30.6.41. Рядом стоявшая конная артиллерия имела тяжелые потери. На эвакопункте кипит работа по отправке раненых.
1.7.41. В полдень – перемена позиции с целью восстановить продвижение пехоты, остановленное артиллерийским огнем русских. Наблюдательный пункт оборудуется на окраине. Мы недолго успели побыть здесь, так как снаряды русской артиллерии стали ложиться совсем близко. Карабкаемся с Раутенбергом в щель, где уже сидят 3 солдата. Сильный грохот.
Приносят пехотинца с осколком гранаты в правой руке. Новая граната попадает в дом, в котором мы находимся. Огонь так усиливается, осколки поражают так далеко, что все, кто находился в доме, бегут в погреб. Когда после трехчасового огня русская артиллерия замолкает, все вокруг в огне и чаду.
2.7.41. По дороге появляются 7 русских бомбардировщиков на небольшой высоте. Они сбрасывают бомбы и осыпают нас пулеметными очередями.
Положение очень опасное. Командир приказывает дать полный газ, и машина летит с максимальной скоростью по дороге. Стум показывает себя жалким трусом. Он настолько во власти паники, что хватает мой стальной шлем. Я кричу ему, чтобы он отдал мне мой шлем, но он, удерживая его судорожно обеими руками, нахлобучивает его себе на голову и опускается на самое дно машины. Нам везет, и мы остаемся целы. Там, где русская артиллерия попадала в цель, мы видим жуткие картины. Мертвые пехотинцы валяются по пути. Мы находим белье, сапоги, палатки и пр. для батареи. Я выбираю себе пару русских сапог, длинный меховой тулуп и штаны, которые у меня, однако, при возвращении кто-то стянул с машины.
4.7.41. Уже несколько дней нет хлеба. Некоторые достают где-то кур и готовят их как могут.
6.7.41. Раутенберг и я на тракторе едем добывать провизию. Результаты хорошие. Передаем на кухню 150 яиц. Все это стоило нам около трех часов работы. Потом пришлось помочь Шордингу, который с Дондерфом поехали за тем же и реквизировал свинью.
10.7.41. Перед строем нам читают приказ по дивизиону: «Неоднократно замечено, что русские солдаты, которые уже сдались, после их захвата в плен или во время отправки в тыл, расстреливались нашими войсками. В результате мы имеем, что каждый отдельный русский солдат сражается ожесточенно».
12.7.41. Дорога хороша. Картина знакомая. Мертвые лошади, разбитые танки, могилы наших солдат.
13.7.41. Две могилы – в одной 8 человек, в другой – 5.
15.7.41. Снабжение продовольствием все время остается очень затруднительным. За эту неделю горячая пища выдавалась только один раз. Один раз в день дается кружка кофе и 2 куска хлеба, иногда на 34 человека один хлебец. Силы людей подходят к концу. Зарегистрировано уже 9 или 10 случаев нервных ударов.
19.7.41. Радомышль. Мы отправляемся в деревню чего-нибудь поискать. Улицы почти пусты. Большинство домов оставлено жителями. Под деревом лежит мертвая девочка лет десяти. Раутенберг и я взламываем двери различных домов, пока, наконец, натыкаемся на магазин. Здесь мы находим кофе, который в батарее очень может пригодиться. Позднее мы еще в одном из погребов обнаруживаем мыло. Местечко так разграблено, как я еще до сего времени нигде не видал.
22.7.41. В западной части Малина еще идет бой. Местность у реки минирована. Тяжело раненый младший лейтенант, потерявший от разрыва мины оба бедра, лежит на носилках. Мост через реку уничтожен русскими. Русские сильно стреляют. Почти весь день вся местность около разрушенного моста остается под огнем, так что постройка какого-либо моста невозможна. У нашего наблюдательного пункта также разрываются снаряды. Несколько машин повреждены осколками гранат. Фельдфебель падает мертвый. Вечером отправляюсь в Малин за хлебом. Магазины разграблены.
23.7.41. Около 12 часов Вальтер, Фринке и я по приказанию командира отправляемся в Малин за продовольствием. В доме мы взламываем дверь, которой кажется еще никто не интересовался, и находим за нею много сахару, конфет, кексов, папирос, сукна и т. д. Приходится вызывать машину для перевозки всего найденного.
24.7.41. Ночь была тревожной. Одно крупнокалиберное орудие около часа ночи начало стрельбу по новому понтонному мосту. Разрывы невероятно оглушительны. Около 8 часов огневые позиции нашей батареи и нескольких других батарей подвергаются атаке 200–300 русских. Противник сильно наступает на участке 7-й роты. Левое крыло 9-й роты оттеснено назад и рассеяно. У 11-й роты остался всего один ручной пулемет.
26.7.41. По нас начинает стрелять артиллерия большой мощности. Неоднократно попытки произвести точные измерения угломером не удаются, т. к. мы каждый раз после ухода из здания вынуждены спешно возвращаться. Русские минометы стреляют по нас с небывалой энергией.
28.7.41. Снова на наблюдательном пункте. При возвращении по нас стреляет русская артиллерия. Наши дела все ухудшаются.
29.7.41. Одна рота в Малине уничтожена русской артиллерией. Командир батальона убит. Тегнен пытается подойти к приборам, однако вынужден из-за ужасающего русского артиллерийского огня отказаться от своего намерения. По дороге лежат трупы убитых немцев. Беспрерывный поток раненых.
30.7.41. С полдня начинается невероятный грохот. С 14.54 до 15.05 русские дали 141 выстрел, частично из тяжелых орудий. Дом непрерывно дрожит.
31.7.41. Ночь была очень неспокойна. Большинство людей спасается в погреб, который переполнен. 113 и 98 дивизионы прибыли с запада в качестве подкреплении. Лейтенант Циммерман идет передовым наблюдателем. Но ему не удастся занять свой пост: снаряд попадает на лестницу. Лейтенант Циммерман и вахмистр Зауермилх ранены осколками. Вахмистр Залов назначается передовым наблюдателем, но он также получает ранение. Приходится отказываться от стрельбы с передовым наблюдателем. В нашей батарее в течение 3 дней ранено 5 офицеров: лейтенант Вендсанд, лейтенант Лахман, лейтенант Бартельс, наш командир и лейтенант Ниммерман. В течение дня несколько раз налетают русские самолеты.
1.8.41. По дороге на Малин лежат массы убитых лошадей. Могил также стало больше: 109 могил на участке в 3–4 км. Беспрерывно снуют санитары.
2.8.41. Лейтенант Шпелль ранен в бедро. Сильная перестрелка до позднего вечера. Русские дерутся отчаянно.
4.8.41. Вечером, когда мы с лейтенантом Лангом едем к командиру, видим две группы штатских, выстроенных в одну шеренгу со связанными над головами руками. Похоже на расстрел.
5.8.41. Я еду обратно с Гоффом. Он рассказывает мне случай с одним раненым в голову русским, которого было велено пристрелить. Солдат, которому было приказано его застрелить, привел русского к своим товарищам и передал им свое задание, утверждая, что его пистолет-пулемет не работает. Гофф полагает, что этот солдат просто не мог пересилить себя и расстрелять безоружного раненого.
На этом дневник обрывается.