Отсекающий удар был нанесен одновременно с севера на юг и с востока на запад. Прокладывая себе дорогу всеми видами оружия, поддерживаемая танками и авиацией, наша пехота двинулась к городу Нейссе. Естественно, что противник сосредоточил все усилия на обороне этого города, видя в этом спасение для всей своей группировки, оказавшейся между двумя нашими клиньями. Однако замысел нашего командования предусматривал еще один неожиданный маневр. Не дойдя до Нейссе, наши части, двигавшиеся с севера на юг, повернули на восток и, обогнув Нейссе по короткой дуге, встретились в районе города Нойштадт с другой наступающей колонной, завершив окружение немцев на их основных позициях.
Такова канва этой операции. Дни этих боев незабываемы. Снова артиллерия шла плечом к плечу с пехотой. Пехотинцы помогали выкатывать пушки на гребни высот. В свою очередь артиллеристы подавляли или уничтожали все, что мешало движению пехоты. Взаимодействие пехоты и артиллерии с танками также принесло свои плоды.
В сумерки ударили гвардейские минометы. Разрывы мин на мгновение обозначались вспышками. Казалось, высокие костры вставали на склонах высот и тотчас погасали. Когда эта пляска огня закончилась, в лощине послышалось гуденье моторов, и вслед затем танки один за другим стали выходить на высоту, еще окутанную мглой разрыва. Они шли по дороге, развернув во все стороны пушки, выстрелами своими освещая мокрую землю.
По придорожным канавам и прямо так, по скользкому размокшему полю, шли пехотинцы. Эта дивизия помогла танкам форсировать реку Ниссу и затем, не отставая от них, проделала с боями весь марш мимо города Нейссе. Именно она замкнула кольцо окружения немецкой группировки и уже в ходе боев заслужила благодарность маршала Конева.
Мы были в глубине вклинения. Пробитый нашими войсками коридор был вначале настолько узок, что пушки на позициях стояли лафетом к лафету и вели огонь в прямо противоположных направлениях. В войсках появилось новое слово для подобных действий: это называется «залезть зверю под шкуру».
О сложности маневра можно судить по тому, что на некоторые города, например на Фридлянд, наши войска наступали с запада на восток. Целый день в городе шли уличные бои, а в это время гонимые страхом окружения немцы пытались вырваться из лесов на дороги, уже пройденные нашей частью. Застигнутые на марше, наши подразделения должны были развертываться и принимать бой. На другой день Фридлянд был очищен, на его застланных дымом улицах встали наши пушки. Выстрелы их гулко отдавались в каменных коробках пустых домов.
Еще один немецкий город открылся глазам наших бойцов. Что увидели мы в Фридлянде? Все та же примелькавшаяся картина: набитые чужим добром каменные дома, один-единственный и очень, надо сказать, скверно обставленный кинотеатр, под ним, в нижнем этаже, пивная; еще этажом выше, в помещениях фашистской партии, какие-то брошенные знамена, нераскрытые патронные ящики, кипы газет и журналов со снимками Парижа, Варшавы, Киева, — все, что осталось от похода в чужие страны. Но не только в коричневых домах росла и вдохновлялась фашистская военщина. В каждой квартире находят наши бойцы целые коллекции старых военных медалей, а на стенах — грамоты, полученные отцами и прадедушками нынешних фрицев за военные походы. Здесь легко видеть, что разбой и всевозможные подлости издавна готовились в Германии, что фашисты пытались осуществить старые мечты германских империалистов о мировом господстве.
Тем величественнее выглядит заслуга наших войск: они рассекли гнойник, который угрожал самому существованию человечества на протяжении целых столетий. Впервые пригоршни всех этих медалей летят в мусорные ямы. Впервые изъеденные молью знамена завоевательных походов втаптываются в грязь. Впервые же сами завоеватели бегут, бросая не только дедовские, но и свои собственные медали, пытаются укрыться под платьем мирных граждан или дерутся с отчаянием, стараясь продлить свое бесславное существование и отдалить еще более бесславную свою гибель.
О природе фашизма можно судить также по такой мелочи: в каждой квартире, в том числе и особенно в столах фашистских чиновников, наши бойцы находят целые кипы старых, давно вышедших из обращения денег с портретами не только Гинденбурга, но и всех Вильгельмов. Пограбить при Гитлере, но не прогадать и в случае его крушения, — таков был расчет всех этих зверей, чьи бесчинства оставили неизгладимый след в наших городах и селах.
Чем больше узнают наши бойцы врага, тем сильнее кипит в их сердцах ярость и крепче становится готовность избавить человечество от опасности новых нападений. Здесь каждый видит, что хищные руки Германии не случайно, протянулись к нашему добру и к горлу наших жен, что, сжигая Вязьму и взрывая Смоленск, Германия осуществляла старую мечту, и, значит, она должна быть наказана так, чтобы эта мечта не возродилась вновь даже в головах кретинов. С каждым днем сильнее желание наших бойцов быстрее пройти до конца победный путь. И во Фридлянде, в Штейнау, в Нойштадте о победе мечтает наш солдат еще более страстно, чем мечтал в Гинденбурге и в Оппельне.