Пустынные города, где еще недавно проходила линия фронта, сейчас оживают.

Крестьяне работают на полях, повсюду строят мосты, чинят дороги, взорванные отступавшей гитлеровской армией, приводят в порядок города, очищая их от следов воздушных бомбардировок. Уходя, гитлеровские власти всюду разрушали водопровод и электростанции. Но они так спешили, что не всегда успевали довести до конца свое черное дело, и теперь уже во многих городах есть электричество. Эти города сразу узнаешь, подъезжая к ним вечером; по долгой привычке к затемнению свет в окнах воспринимается, как иллюминация.

Страх перед Красной Армией прошел. Достаточно было нескольких дней, чтобы от гнусной геббельсовской брехни, которой были одурманены немецкие головы, мало что осталось. Жители увидели в Красной Армии строгую, разумную, организующую и направляющую силу. Хочется привести факт, ярко рисующий величие души советского воина. В городе Штрасбург старший сержант Федор Рябовол ночью проверял свой участок. В подвале большого дома патрульные обнаружили шестнадцать немцев. То были старики, дряхлые инвалиды, валявшиеся в темноте на грязном каменном полу. Молодые немцы бежали, бросив стариков здесь умирать без света, пищи и воды. Наши бойцы дали им хлеба, воды и отправились дальше выполнять свою работу. И еще факт. В городе Темплин комендант майор Коростей обнаружил детский дом, в котором было двадцать четыре малыша. Немцы-воспитатели, повинуясь злой воле, пытались скрыть его от нашего глаза. Теперь дети обеспечены квалифицированным уходом, медицинским наблюдением и питанием. Так немцы на фактах убеждаются в лживости фашистской пропаганды.

Конечно, наши комендатуры заняты не только такими делами. Сталинский приказ о бдительности за рубежами родной земли — закон нашей жизни. Комендатуры вытаскивают из змеиных нор уцелевших кое-где главарей фашистских организаций, разоблачают и вылавливают диверсантов, прячущих свою звериную ненависть под маской внешнего раболепия, ликвидируют заготовленные в лесах гитлеровскими бандитами бункеры с оружием.

У диверсанта много масок: то это сухопарая, в пенсне, жеманная учительница, бросающая ночами в колодцы ампулы с ядом, то добродушный пузатый бюргер, торгующий отравленным пивом, то штеттинский желторотый, восторженный юнец, прячущий до удобного случая выданные «гитлерюнгам» фаустгранаты. Об одном бункере с оружием наша комендатура в городе Эггезин узнала так: в начале зимы немцы заставили группу военнопленных рыть подземные хранилища для оружия. Когда все было готово, пленных убили. Только одному удалось спастись. Он-то и рассказал о бункере.

Мы проехали немало городов Северной Германии, таких, которые война задела только мимоходом, и таких, которые, как Штеттин, изрядно обработанные союзной авиацией, испытали на себе все военные тяготы. Мы проезжали через приморские города Штральзунд и Росток, к причалам которых подходили яхты и лодки с возвращающимися из бегства немцами. В курортном местечке Циновиц немцы старательно красят полинявшие кабинки, чинят шезлонги, шпаклюют прогулочные шлюпки. Рыбаки Свинемюнде на баркасах, груженных тяжелыми сетями и серебристой скумбрией, подплывают по каналам к коптильным заводам, работающим под наблюдением наших военных властей. Всюду видно, как велик и непререкаем авторитет советского коменданта. Самый чистый и красивый дом с красным флагом на фасаде — здание комендатуры. Нет человека, который не указал бы вам адрес советского коменданта.

В городах торгуют галантерейной мелочью, бумажными нитками, бумажными платками, бритвенными лезвиями, прошедшими четвертую точку. В так называемых магазинах колониальных товаров — эрзац-кофе, эрзац-чай, какие-то порошки для киселей, экстракты для супа. Все это раскупается довольно охотно. Гитлеровцы приучили немцев к подделке. У продуктовых магазинов, где по карточкам продаются хлеб, картофель, молоко для детей и иные продукты, стоят очереди.

Мы нанесли визит бургомистру города Торгелов. Это — человек лет под пятьдесят, бывший рабочий. У него хрипловатый голос, зачесанные назад седые волосы, потертый костюм. Он очень доволен порядком, который установила и поддерживает советская комендатура. И сам бургомистр и его сотоварищи по работе не скупятся на проклятья по адресу фашистов.

— Что они, проклятые, сделали с нами, с Германией...

Впрочем так говорят сейчас все немцы.

Не всем им можно и нужно верить, но многие уже приведены в чувство.