В каких -то черных вонючих ямах ютились люди. Эти ямы были еле прикрыты а то и совсем без кровли. Голые люди, худые и истощенные, как скелеты многие из них были одеты в траву. Стебли длинной травы прикрывали их спины и бедра. Эти существа походили на пещерных людей. Нельзя было смотреть на них без содрогания.

Они ели что-то черное. Это оказалась земля, так называемая «съедобная глина».

Там, где они жили, властвовал голод. Еле теплилась жизнь. Призрак смерти витал над этими жилищами, и, кажется, он уже объял их и ее дыхание уже пахнуло в лица этих людей. А по долинам — цветущие, чудно возделанные ими же поля. Они полны плодов и злаков. По это все было для японцев. Их изящные каменные коттеджи стоят над этой невероятной, неизъяснимой нищетой.

Китайские крошечные села обнесены стенами, по углам стен туры с бойницами — памятники борьбы. Они полуразрушены. Но зато там, где живут японцы. — там настоящие железобетонные доты в пять и восемь амбразур кругового обстрела.

Где японец — там дот...

Китайцы, корейцы, маньчжуры — все от мала до велика стоят на дорогах, встречая Красную Армию. Они ждут сутками ночуют на дорогах, боясь пропустить встречу. Они восторженно кричат: — Здравствуйте! Спасибо! Шанго-о-о!

Они рукоплещут и плачут от радости. На улицы своих нищих сел они вынесли чистую воду, расставили столы с бедной пищей — всё, что есть, от чистого сердца.

И мгновенно эти нищие села расцветают красными ги национальными китайскими флагами... Видели советские солдаты, что это народ великий, что это люди большого сердца, и не у одного нашего бойца навертывались на глаза непослушные слезы, и не один думал: «Мы пришли вовремя. Вовремя подоспели!»

Велик китайский народ, и велико было его горе. Но слава его народному величию, его большому сердцу, его безграничному чувству братства!

Советские войска двигались вперед.

От Мулина до Муданьцзяна — 50 километров.

На этих километрах разразились кризисные бои войск генерала Николая Крылова с японскими войсками. Японское командование решило во что бы то ни стало задержать и остановить продвижение наших частей.

Они двигались вдоль КВЖД.

Расчет японского командования имел смысл. Весь путь от Мулина до Муданьцзяна был прегражден четырьмя заранее подготовленными рубежами обороны — доты и три — четыре линии траншей на каждом рубеже. Заслон перед Муданьцзяном был особенно крепок.

Генерал Крылов принял решение:

— Прорывать!

Другой дороги не было.

Борьба продолжалась с новым ожесточением. Было развернуто большое количество артиллерии, грохот ее катился по горам. Фронт развернулся, уплотнился. Японцы тоже перестраивали свой фронт и меняли тактику. Они подтягивали силы к Муданьцзяну, закладывали минные поля, выдвинули в тыл советских войск диверсионные десанты, подняли на вершины сопок артиллерию прямой паводки.

Трое суток шли ожесточенные бои.

Они были необычны.

Первый рубеж на западном берегу Мулинхэ был прорван, войска продвинулись ко второму — восточным отрогам хребта Кэнтей Алин, а за их спиной продолжалась битва. На наши войска внезапно сбрасывались с вершин сопок диверсионные отряды по 100 человек. Они летели вниз камнем, дико крича, сверкая штыками. Их принимали автоматным огнем, а некоторые успевали докатываться и до нашего штыка.

Тогда генерал Крылов решил бить веером: одновременно с фронтальным ударом на японцев обрушивались удары с флангов. И войска шаг за шагом продвигались вперед. Сопротивление усиливалось. Японцы пошли в контратаку. Им удалось ловко сманеврировать и достать огнем нашу основную колонну. Огонь хлестнул по войскам.

Артиллерийский дивизион майора Фирсова принял удар. Пушки развернулись. Капитан Апполинарий Иванов открыл огонь из орудий своей батареи. Били прямой наводкой.

Старший сержант Николай Щекин и старший сержант Петр Шишкин прижали своими снарядами японцев к земле и больше не дали им подняться. Пехота навалилась огнем и движением. Японцы были сметены.

И — снова вперед, шаг за шагом.

Танки таранили путь. В пыли были плохо различимы цели, но уже чувствовался огонь из Муданьцзяна. Эскадрильи советских бомбардировщиков показались в воздухе. Они шли на Муданьцзян одна за другой весь день Стал падать на наши войска пепел города. Ревела тяжелая артиллерия.

Войска продолжали двигаться безостановочно. Все это походило на какую-то железную лавину, которая не знала преград.

С севера по Муданьцзяну ударили войска -генерала Белобородова. Они ворвались в город. Но слишком неравны были силы. Наши батальоны, обливаясь кровью, отошли. Но затем снова двинулись на штурм.

Японцы, зажатые с двух сторон, дрались, как дьяволы. Город горел. В дыму слышалось одинаково яростно:

— Ура! Ура-а!

— Банзай! Банза-ай!

И в этот момент маршал Мерецков предпринял смелый и дерзкий маневр: левый фланг и центр войск генерала Крылова были круто повернуты на юго-запад. Коммуникации японцев с юга были рассечены.

Это был прекрасный ход. Судьба Муданьцзяна была решена. Отрезанные с юга, японцы отступали в беспорядке, под угрозой окружения.

Генерал Николай Крылов показался в войсках, густо прихлынувших к переправе через реку Муданьцзян. Запыленный, обливающийся потом, генерал — участник Сталинграда снял фуражку, и его знакомая солдатам седина мелькнула среди танков.

Он восторженно смотрел на солдат.

— Мы прорубили доты, и теперь перед нами простор! — крикнул он, указывая на равнину за рекой Муданьцзян.

Мост был взорван, но солдаты уже переправлялись на ту сторону. Они карабкались по разорванным металлическим фермам моста, спускались вниз на канатах и по шестам, как пожарники. Перебравшиеся на ту сторону махали пилотками.

А тем временем далеко-далеко от этого района двигалась кавалерия генерала Дедеоглу. Она переваливала хребет Лаоэлин и шла по необитаемой тайге.

Это была левая заходящая группа.

6

Генерал Александр Лучинский участвовал в атаке и взятии Берлина. Человек каменного упорства, он никогда не останавливался на середине дороги.

Генерал Лучинский приказал блокировать Хайлар и продолжать неослабный удар в глубь Маньчжурии — через грозный Хинган.

Укрепленный район Хайлара был блокирован силами генерала Замахаева. Полки подполковника Огурцова и подполковника Григорьяна преодолели пустыню и вошли в Хайлар. Японский гарнизон города был раздавлен, остатки его бросились в железобетонные катакомбы укреплений.

Бой в Хайларе продолжался. Каменная чаша дымилась. Гвардейские минометы заливали доты огнем, эскадрильи бомбардировщиков разгружались на укрепленные высоты, беспощадно и методично долбила артиллерия. С вершин сопок скатывались обломки железобетона, рушился камень, на город сыпался гранитный дождь.

Медленно поднимались к дотам крупнокалиберные самоходы.

Уже были начисто снесены наземные сооружения дотов Обо-ту.

Японцы ушли в подземелья и сопротивлялись там. Наши штурмовые группы подбирались к ним и выжигали огнем... Вид хайларской чаши изменился неузнаваемо — сопки оскалились железобетонными клыками развороченных дотов, земля с них была снесена сплошь.

А передовые войска генерала Лучинского продолжали свой путь. Они были уже далеко за Хайларом.

Танки подполковника Курносова, мотопехота и зенитная артиллерия двигались на Якэши — к подошве Хинганского хребта.

Они с боем взяли Якэши, рассеяв его гарнизон. Я встал перед ними Большой Хинган.

Подъем начался.

Дорога, высеченная в скалах, вилась вверх причудливо, узко. Со скрежетом брали ее танки. В темноте летели из-под гусениц искры. А кругом — леса. Всё гуще и мрачнее они становились. Дичала природа, а первозданная тишина объяла солдат.

От Хайлара войска прошли уже 120 километров. Впереди стоял Мяндухэ — новый гарнизон японцев. Здесь никто не ждал наших танков. Почти весь гарнизон попал под огонь и гусеницы танков и погиб. Только теперь танкисты могли передохнуть, ибо устало железо. Следом за броней карабкались по камню бензозаправщики. Они брали горючее прямо с транспортных самолетов, опускавшихся на японские посадочные площадки в горах.

Всюду были беспредельная дерзость и беспредельная решимость...

Танкисты отдыхали в Мяндухэ. И вдруг они услышали рокот моторов. Какие-то странные машины поднимались вверх, придя сюда совсем другой дорогой. Это были амфибии.

— Свои! Свои!.. — закричали те и другие.

Да, то были свои — полк подполковника Клочкова и артиллерия майора Ветрова. Они начали подъем на Хинган далеко северо-восточнее и вышли на Мяндухэ по каменистым щелям. Здесь те и другие соединились.

Приказ был выполнен точно...

Веками считалось, что Большой Хинган недоступен для массовых соединений войск.

Японцы думали, что здесь могут пройти лишь мелкие пехотные подразделения, и никогда не предполагали, что советские войска пойдут по этой горной дороге — всей своей массой, с танками, самоходной артиллерией. В штабе же маршала Малиновского была составлена с большой точностью рельефная карта Большого Хингана. После тщательного и длительного изучения были избраны направления...

Передовые части войск генерала Лучинского продолжали подъем.

Начались муссоны. Дожди, как из ведра! С неба внезапно обрушивались такие потоки, что вода заливала дорогу на глазах.

Туманы ползли по вершинам. Войска двигались в сырой. белой мгле. Так они поднялись к горе Хунду-ула — новому укрепленному пункту Японцы, видно, закрылись в своих дотах. Внизу, на дороге, стояли пушки, поставленные на огневые позиции. Наши танки с хода ринулись к подошве Хунду-ула. Прислуга японских орудий в ужасе бросилась прочь. С ревом, — и хрустом танки подмяли под себя вражеские пушки. Покатились вниз колеса, полетели лафеты. Броня, амфибии, артиллерия — всё промчалось вперед и мимо, как видение.

Войска вышли из муссонов, оставив их внизу.

Там, внизу, плавали тучи, где-то бушевал ливень, и словно студнем были залиты ущелья. А здесь светило яркое солнце.

Приближалась высшая точка перевала: станция Хинган. знаменитая Петля. Здесь должна была решиться судьба Хингана. Японцы решили держаться. Железная дорога здесь была разобрала, рельсы сняты. Линия обороны, высеченная в камне, опоясывала этот наивысший пункт перевала.

Генерал Лопатин отдал приказ — к бою.

И начался бой.

Он длился 18 часов. Где-то далеко внизу, под тучами и муссонами, двигались главные силы. Они очищали дорогу, прочесывали фланги, а на перевале еще была «японская пелина». Ее надо было взорвать. Сосредоточенно били пушки, искусно маневрируя, двигались танки, пехота подбиралась к противнику. Перебегали цепи.

Генерал Лопатин — участник штурма Кёнигсберга — знал препятствия более сильные. И он повел сокрушительную атаку на японский гарнизон Японцы испытали силу советского огня. Броня надвигалась на них неумолимо, снаряды ложились в самые уязвимые места, пехота наступала незримо.

Японцы, охваченный ужасом, не знали, что с ними делается. В гарнизоне поднялась паника. Над японским рубежом появился белый флаг.

— Прекратить огонь! — приказал генерал Лопатин, — узнать, чего они хотят.

Мотоцикл с японскими парламентерами показался на полотне железной дороги. Японский капитан, бледный, стуча зубами, заявил, что японские солдаты и офицеры хотят жить и готовы сдаться в плен.

Им была дана ночь на разминирование. Гарнизон сложил оружие и сдался в плен. Их было 6.000 человек. Длинной колонной они начали спускаться внутрь Маньчжурии, на Бухэду. Перевал через Хинган был свободен.

Главные силы войск генерала Лучинского двигались к перевалу. Медленно и тяжко поднимались на его вершину полки. Два километра в час давались большим потом. Камень, кручи, безводье. Кружились головы и мутнели глаза... Так главные силы достигли вершины перевала, спустились на Чжаланьтунь и устремились на Пицикар.

Хинган был преодолен — 300 километров от начала подъема до низшей точки спуска.

Тем временем правое крыло войск Забайкальского фронта двигалось вперед своим путем. Через Хинган шла танковая армада генерала Кравченко. Бесконечные массы танков поднялись на высоту 1.200 метров, достигли Дубая, затем вошли в Тунляо. Транспортные самолеты доставляли им горючее, спускаясь на японские аэродромы Дубай и Тунляо.

Это был небывалый поход тяжелой техники. Никто и никогда из врагов Красной Армии не допускал его возможности. Японское командование было потрясено. Его армия была поражена словно громом, наблюдая движение бронированной советской лавины.

Японские солдаты молились.

А советские воины даже не задумывались над величием своею подвига. Когда танки на третьи сутки спустились с высоты 1.200 метров в район Лубэй — Кайлу, — 150 метров над уровнем моря, — и когда солдаты глянули на пройденный путь, то изумлению их не было границ. Там, откуда они спустились, мирно спали тучи на каменных вершинах. Громада Большого Хингана высилась над землею, как железная стена. И казалось, что танковая армада словно бы сошла с неба.

Танки двинулись дальше, на Мукден. Качались в зыбучих песках тяжелые машины, словно существа, явившиеся сюда из какого-то неведомого мира. Всё вражеское цепенело перед величием Красной Армии.

Танковая армада вошла в Мукден по полотну железной дороги.

Город с миллионным населением переживал великое изумление. У всех были на устах одни слова:

— Они прошли через Хинган!.. Через Хинган!