Говорят, что когда шумят громы войны, музы умолкают. Это неправда. В годы грозных событий искусство служит оружием борьбы: оно становится в солдатский строй. И народ, ведущий борьбу, жестокую, напряженную, не на жизнь, а на смерть, с радостью приветствует искусство, как своего соратника и помощника.

Дует теплый западный ветер, над городом стелются густые туманы, пахнет ранней весной. С крыш журчат ручейки, падает к ночи легкий морозец, начинается типичная ленинградская гололедица.

Человек в овчинном полушубке стоит, сжав в руках винтовку. Рослая его фигура возвышается над заснеженной равниной. Иней опушил шапку, лег на плечи. У него багровое от мороза лицо — суровое, ясное. Сухой огонь горит в его глазах. Он широко расставил сильные ноги, свободно расправил плечи, — человек-воин, герой и знаменосец великой битвы...

ЮЖНЫЙ ФРОНТ Наверно потом многое забудется и, просматривая потрепанные блокноты военного времени, часто среди полустертых карандашных строчек не сможешь вспомнить, к кому относятся записанные там имена, названия, даты. Но самое главное всё равно останется не столько в памяти, сколько в сердце. Это то чувство, с которым мы воюем, то знание души народа, которое никогда не будет таким ясным, таким осязаемым, как сейчас, потому что именно в тяжкую и грозную годину раскрывается эта душа перед твоими глазами во всей широте ее и силе.

Гор. КУРСК Прошлой весной я прочел в одной немецкой газете следующее рассуждение: «В Калуге или в Калинине мы пробыли считанные недели, и русские не могли по-настоящему увидеть, что такое новый порядок...» В Курске немцы пробыли пятнадцать месяцев. Здесь мы можем изучить достижения «нового порядка».